Мажлиси (XV-XVI век)
Повесть О Сайфульмулюке
О шахе Асыме
Был шах в Египте. Зорко стерегли
Его войска семь поясов земли.
Асым Сафвон — так шаха нарекли
Подвластные ему края земли.
Его желанья все исполнил бог,
Не ведал он ни страха, ни тревог,
Но не хватало одного — детей,
Хотя он был здоров и в силе всей.
Четырехсот семидесяти лет
Уже достиг, а сына нет и нет.
«Нет сына — кто припомнит обо мне?
Умру — кто завладеет всем в стране?»
Он о своей печалился судьбе,
Великих беков не пускал к себе.
Шах нарушал создателя покой
Одною неустанною мольбой.
Так сорок дней молил и плакал шах,
И днем и ночью исходил в слезах.
Шах Асым зовет к себе сына и дарит ему халат и кольцо
О небо! Шахам внемлешь ты всегда,
И только для народа ты — беда.
Послало небо шаху благодать,—
Родился сын, и счастлив шах опять.
Жил в наслажденьях царский сын, и вот
Услышал он, что шах его зовет:
«О сын мой, в знак отеческой любви
Я поднесу тебе дары мои!»
И сын пошел, отцовским вняв словам,
Как кипарис, был строен он и прям.
Шли рядом слуги — пери по красе.
Приблизясь к шаху, поклонились все.
Так сына шах лелеял и любил,
Что от него он глаз не отводил.
А сын смотрел все время на отца,
И счастью шаха не было конца.
При виде сына радовался шах,
Любовь сияла у него в глазах.
Он казначею приказал: «Открой
Казну и дай сундук мне золотой».
Открыл сундук, а в сундуке лежат
Кольцо и шелком вышитый халат.
От шаха сын подарки эти взял,
Что за халат, об этом сын не знал.
Шах приказал — и вот ведут коня.
Как пери, конь. Идет, уздой звеня.
Любил он этого коня — и вот
Его в подарок сыну отдает.
Отвесил сын почтительный поклон,
Был шах его учтивостью пленен.
Вот по дороге едет сын верхом,
А слуги отправляются пешком.
Шах дал любимцу лучшее, что мог,
Но пламя на пути его зажег.
Прекрасен дар, и в этом спору нет,
Но скрыты в нем сто тысяч зол и бед.
Сайфульмулюк, увидев на халате портрет, влюбляется
Сайфульмулюк от шаха вышел вон,
Как в бурю кипарис, качался он,
Вступил в покои дивного дворца,
Где наслажденьям не было конца.
Во всех покоях яркий свет возник,
И стал дворец похожим на цветник.
Все пировали, опьянясь вином,
И падали, забывшись крепким сном.
Сын шаха был один остаться рад,—
Давно хотел он развернуть халат.
Он развернул халат и увидал
Красавицу — превыше всех похвал.
Он был лицом прекрасным поражен,
Изображеньем любовался он.
Как на портрете краски хороши!
Нет, не халат — то горе для души,
Теперь ему совсем покоя нет —
Он на халате увидал портрет.
Чудесный, привлекающий сердца!
Не видел он прекраснее лица.
Чем больше смотрит отрок, не дыша,
Тем больше разгорается душа.
Не щеки — розы красные долин,
Не губы, нет,— то сахар и рубин.
Бутоном алым мнится нежный рот,
Никто кудрей чернее не найдет.
А брови — лук, спустивший стаю стрел,
Чтоб тех разить, кто на портрет смотрел.
Ее ресницы — черная игла,
По остроте кинжалы превзошла.
Стан гибок, словно ветка диких роз;
Над станом — кольца спутанных волос,
Как кипариса саженец, стройна.
Не зубы — жемчуг хочет скрыть она.
Царевич наклоняется вперед;
Лицом к лицу приник, целуя рот.
Любовь огонь в душе его зажгла,
Вонзилась в грудь ему любви стрела.
Сайфульмулюк, плача, просит у шаха позволения уехать
Сайфульмулюк сказал: «О властелин,
Довольно бед тебе принес твой сын.
Я пыль целую под твоей ногой,
Но как забыть мне облик дорогой?
Сильнее чести пыл любви всегда,
Вздох страсти погасил свечу стыда.
Ты предложи мне солнце, месяц дай
И гурию, украсившую рай,—
Не нужно мне возлюбленной другой,
Я без нее расстаться рад с душой.
Она — в какой бы ни жила стране,—
Дарована судьбою в жены мне».
Взял горе в спутники Сайфульмулюк,—
Не видит он друзей, красавиц, слуг.
Лишь к одному портрету взгляд приник,
Дворцом печали стал дворец-цветник.
И день и ночь смотрел он на портрет.
Конца его слезам и стонам нет.
Он говорил: «Где я тебя найду?
В каком высоком, сказочном саду?
Где мне искать тебя, в каком краю?
Где я увижу красоту твою?
И щек моих запавших желтизна
Расскажет всем, как боль моя сильна.
Но кто о том тебе доставит весть,
Об этой боли скажет все как есть?
Любовной страсти пенится вино.
Лишился чувств твой кипарис давно,
Рыдает кровью чаша без тебя,
Свеча сгорает, плача и любя.
Передо мною чанг стоит, склонен,
Меня жалея, испускает стон;
Рубоб, припомнив горестный мой путь,
Вопит в тоске, себя колотит в грудь;
Вот выгнул шею бедный мой танбур,
Смотри, как плачет, горестен и хмур;
От стонов мусикар весь как в огне,
Канун рвет грудь, печалясь обо мне.
И долгой ночью, и при свете дня
Они рыдают, глядя на меня».
Как желтый лист осенний, он поник,
Уста теперь — шафран, не сердолик.
Забыл и разум и терпенье он,
Ушел от мира и покинул трон.
Сломило горе старого отца,
Мать проливает слезы без конца.
Когда любовь твой верный спутник,— ты,
Будь шахом, не уйдешь от нищеты.
Нет для любви различья вер и стран,
Язычников, неверных, мусульман.
Когда любовь сильнее, чем гроза,
То ослепляет разума глаза.
Но только тот поистине влюблен,
Кто так же предан, так страдал, как он.
Разлуки яд — и тот ему как мед;
В тоске любви — усладу он найдет.
Любовь — как море, где бурлит волна,—
И угрожает гибелью она.
Но это море — всех влюбленных друг,
Сюда входящим незнаком испуг.
Тот пьян навек, кто пьет любви шербет,
Глух к увещаньям, чтит ее завет.
Стань, как шафран, желтей осенних трав,
Одну любовь владычицей избрав.
(перевод Б. Соловьева)