Шодмон Отабек. Прическа (рассказ)

Категория: Узбекская современная проза Опубликовано: 01.06.2015

Выйдя из школы, Кахрамон направился домой. Тетушка Халтаджи, подметавшая айван, завидев сына, перестала подметать.
– Опять не постригся? Посмотри на себя, на кого ты похож, будешь ты слушаться или нет?
– Буду.
– Так что ж не постригся?
– Парикмахера не было, – пробормотал Кахрамон, глядя в землю, чтобы скрыть ложь от матери.
– И куда же он подевался?
– Да никуда, ушел на свадьбу.
– Ах, чтобы подавиться ему на свадьбе! За версту чует, как ищейка, где пахнет вкусным! Ну ладно, вот придет отец, побреет тебе голову бритвой. Покричишь, да и только.
– Мама, мамочка, я сам…
– «Сам-сам»! Понадеешься на тебя, так ты задерешь нос, – мольба сына охладила пыл тетушки Халтаджи. – Учишься в пятом классе, а постричься самостоятельно не можешь. Зайди домой, обед остывает.
Облегченно вздохнув, Кахрамон вошел в дом. Бросив сумку в нишу, стал смотреться в зеркало. Лохматые черные волосы настолько выросли, что покрыли уши и воротник рубашки. Достав из-под сундука деревянный гребень матери, стал с усердием расчесывать волосы. Но как ни старался, волосы отказывались повиноваться гребню. Кахрамон со злости швырнул гребень о дверь. От громкого стука черный кот, дремавший на пороге, дал стрекача и помчался на терассу.
Когда дядя Фазыл вернулся из армии, его блестящие, гладкие волосы вызвали у Кахрамона страшную зависть. С тех пор стоит ему остаться одному, как он заглядывается в зеркало. Он задумал как следует отрастить волосы и сделать прическу в большой районной парикмахерской. Нельзя довериться махаллинскому мастеру Хакиму. Тот, не спрашивая, побреет голову наголо, и будь здоров. Если какой-либо мальчишка и будет настаивать, чтоб ему сделали прическу, то усто Хаким оставит надо лбом крохотный чубчик величиной с крылышко цыпленка. Разумеется, такой чуб никак не устраивал Кахрамона. Он бы, конечно же, съездил в район и сделал бы там настоящую прическу, да вот только побаивался дедушки. Почему-то дед недолюбливал людей, носящих кепки и прически. Мать с отцом прислушивались к его мнению.
Словом, как увидел Кахрамон прическу дяди Фазыла, так и затаил мечту. Он во что бы то ни стало, сходит в районную парикмахерскую. Он уже не маленький, вот уже два года как ходит в «большую школу». Так называли дети четырехэтажную школу-десятилетку, что находилась в верстах двух от их кишлака.
На следующий день после занятий Кахрамон отправился в парикмахерскую с витриной, что находилась рядом с автостанцией. По обыкновению, проходя мимо будки сапожника, Кахрамон потихоньку заглянул вовнутрь. Сквозь занавешенное окно можно было увидеть свое отражение в зеркале. Рассматривая свою внешность в зеркале, мальчик остался доволен собой. Он погладил сначала волосы, затем подбородок.
Кахрамон робко вошел в парикмахерскую. В нос ударил смешанный запах одеколона и мыла. Клиентов было много, вероятно оттого, что работал только один мастер. Кахрамон занял очередь. Лысый парикмахер с бакенбардами до самого рта искоса посмотрел на него. Наблюдая за работой мастера, Кахрамон заскучал. Мальчик невольно сравнил его с человеком, совершающим бег на месте. Странно, не осталось ни одной щетинки, а этот все скоблит да скоблит. А вдруг щекотно тому, кто бреется?
Наконец подошла очередь Кахрамона. Он, боязливо ступая, словно боясь раздавить что-либо, сел в кресло. Парикмахер угрюмо посмотрел на Кахрамона.
– Ну, как будем стричься?
– Сделайте мне, пожалуйста, прическу…
– Какую?
Не зная, что ответить, Кахрамон испуганно посмотрел на мастера.
– Вот так вот, сам не знаешь, чего хочешь. Так какую же тебе сделать прическу – полубокс, бокс или молодежную?
Кахрамон пожалел, что не осведомился о таких важных вещах.
– Как у дяди Фазыла! – невольно вырвалось у него, словно он нашел то, чего искал.
– Какой там еще дядя Фазыл? Мальчик, не морочь мне голову! Если будешь действовать на нервы, выгоню отсюда. Тоже мне нашелся щеголь! Рано еще тебе носить шевелюру до самых плеч!
– Да ладно, сделайте мальчику прическу, – бросил реплику один из клиентов дожидавшихся очереди.
Мастер завязал на шее Кахрамона белую салфетку.
– У меня такой вот мелюзги дома пятеро, сказал парикмахер клиенту, сидевшему в соседнем кресле. – То, что знают они, нам и во сне не приснится. Недавно мы всей семьей смотрели телевизор, так младший говорит старшему: «Отвернись, сейчас эти двое будут целоваться!» Спрашиваю у него: «А ты, озорник, откуда тебе известно, что делают взрослые?» А тот в ответ только смеется. Как он говорил, так оно и вышло!
Зеркало напротив висело высоко, и Кахрамон мучился, не имея возможности видеть себя. Уж очень хотелось ему полюбоваться на свои волосы. Какими они станут? Он, наверное, будет походить на взрослого человека? Будут ли его волосы такими же красивыми, как у дяди Фазыла? Кто знает, может, будут еще красивей? Все будут ему завидовать. А сопливый Гулям просто сгорит от зависти. Кахрамон будет каждый день мыть голову душистым мылом. А что скажет мать? Вначале, конечно, поругает. Но стоит ей увидеть, как идет сыну прическа, так сразу смягчится. Может даже обласкает сына. Ласок-то и не надо, лишь бы не отругала, а то, поди, ночью пострижет ножницами, как это она делала, когда Кахрамон был маленьким.
Парикмахер снял салфетку и, даже не стряхнув волосы, одним уголком материи вытер волоски на шее клиента и дунул. Кахрамон протянул ему монеты, которые он сжимал в левой руке. Парикмахер, почему-то даже не посчитав, бросил деньги в коробку и позвал очередного клиента. Кахрамон поспешно вышел в комнату ожидания и посмотрел в зеркало. Увидев прическу, он ахнул. Что это была за прическа? Не похожа ни на прическу дяди Фазыла и даже ни на ту, которую делал мастер Хаким. Парикмахер в середине головы оставил крохотный «островок», да и тот скособочился в левую сторону. Кахрамон вспомнил, что сидел он склонив голову в левую сторону, и мастер, видать, не заметил этого.
Кахрамон стоял как вкопанный, не зная, что делать. Он плотно сомкнул губы от обиды. Ему было стыдно появляться на людях в таком виде.
Поневоле он опять занял очередь.
Парикмахер очень удивился, увидев опять перед собой Кахрамона.
– Чего тебе еще, мальчик?
– Снимите все, – чуть не плача произнес Кахрамон.
– Что, не спросил разрешения у отца? А я так и подумал, то-то сидел и ерзал без конца. Ладно, убрать волосы – раз плюнуть. Лучший инструмент для волос – бритва! После бритвы голова прямо-таки отдыхает, будто человек заново появился на свет.
Кахрамон уже не слышал слов мастера. По его щекам катились крупные слезы. Он их глотал и выплевывал, а перед его взором все еще маячила прическа дяди Фазыла…